Там стишки всякие.
Тема от
ulidkovod - разворот у моста.
До ручьёв - на такси, попутках, как повезёт: всё равно по пути не спрятаться от людей. Город здесь прикрывает лапой зловонный зёв: до ручьёв! а вокруг - цветное и вечный день.
А к мосту, как и следует, ты подойдёшь пешком, под мостом болото мешается с синевой.
Нет, из Города не уезжают. Такой закон. Не уехать; но хочешь уйти - уходи, изволь, Город лапы с глумливой покорностью разожмёт, Город вслед
усмехнётся прощально - мол, чёрт с тобой.
Ты стоишь один над ручьями ни жив ни мёртв, и глаза наливает бессильная злая боль. Мост ложится на ясное небо тяжёлой волной, даже Город вынужден трепетать перед ним; мост ложится ковром у твоих запылённых ног. Пред тобою сама свобода падает ниц. Замолкает Город, и в наступившей тиши ты отчётливо слышишь песни с той стороны.
Да, ты прав. Никуда ты не убежишь.
Этот день не проникнет даже в страшные сны. Уходи, убегай. Забывай и живи легко, не пытайся запомнить что-то себе назло.
Да, из Города не уезжают - такой закон; и ещё из него не уходят - так повелось.
Тема отulidkovod - след на подушке.
Танцевала всю ночь, невесома, легка, бела, голубые блики касались прозрачной кожи. Возвращаешься, думаешь сонно, что - боже, боже, а ведь падала так, что странно, что не умерла. Впрочем, смерть - это так обыденно, что не страшно, - сколько лет она вахту несёт за твоим плечом.
Танцевала всю ночь, невесомая и бумажная, непременно взлетая в небо на третий счёт.
Возвращаешься в тёплый уютный дом, как в сказку, а на коже - леденеющая белизна; ты дрожишь от усталости и непривычной ласки: этот дом умеет нежить и пеленать. Ты дрожишь и думаешь: завтра тебя осудят... Этот дом умеет гладить и целовать.
Ничего не хочешь, лишь одного: уснуть бы.
Измождённо, бессильно падаешь на кровать.
...а потом дом становится слишком дневным и жарким, и тебе уже душно и тесно быть здесь, внутри. Ты встаёшь и уходишь прочь невесомым шагом.
По подушке размазан холодный белесый грим.
Тема отulidkovod : такая старая игра.
Такой забытый, усталый и старый мир, он запылён, он разрушен, смешон и наг. Он позабыл все собственные имена: он сто столетий не не говорил с
людьми. Обглоданный сотнями сотен голодных ртов, он дерзкой судьбе подставляет сухую кость.
Целуешь его, и дышится так легко, рождаешь в груди его ревностно-алчный стон.
Какая же старая, господи мой, игра - умершее, сгнившее вновь объявить живым: напомни о звуках тому, кто от них отвык, и всё - он твой злейший враг или верный раб. И если проснётся твой новый мертвец врагом, сумеет ли верный раб его победить? И кто обыграет, обманет, опередит?
Ты стравливаешь миры; ты сильней богов.
И ты молода, весела, хороша собой, по-детски беспечное счастье в твоих словах; и, кстати, не любишь никого убивать, жалеешь ненужных,
использованных рабов. Жалеешь их и потому отдаёшь их мне, и я их пристраиваю на своей груди, и всем им твержу, - дескать, ты у меня один;
и ты вся теплеешь, и сердце твоё в огне.
Какой же чудовищный, господи мой, геймплей... целуешь миры, словно спящих века принцесс; я вижу усмешку на белом твоём лице и знаю, что ты отвела уже роль Земле. Не то чтобы ты гениальный такой стратег, но так интересно бывает взглянуть вперёд...
Во мне что-то рвётся, сбивается, устаёт, и хочется бросить работу и улететь.
Какая же старая, господи мой, игра...
Тема отulidkovod - бешено бьётся.
и самое время собираться и уходить
а ты наконец решаешься встать - не встаётся
это невнятно-кровавое там, в груди
бешено бьётся об острые рёбра
бешено бьётся
твой гений - умение вовремя замолчать -
давно угасает и работает с перебоями
и ты говоришь кровавому: получай!
и думаешь: будет больно
но нет, не больно
однажды ты станешь из тех, кто не верит в бога
и власть, и не ценит ни догадок, ни знаний
из тех, что воюют, взбешённые, за свободу
за громкое слово -
со всеми
друг с другом
с нами
lj crosspost
Тема от
ulidkovod - разворот у моста.До ручьёв - на такси, попутках, как повезёт: всё равно по пути не спрятаться от людей. Город здесь прикрывает лапой зловонный зёв: до ручьёв! а вокруг - цветное и вечный день.
А к мосту, как и следует, ты подойдёшь пешком, под мостом болото мешается с синевой.
Нет, из Города не уезжают. Такой закон. Не уехать; но хочешь уйти - уходи, изволь, Город лапы с глумливой покорностью разожмёт, Город вслед
усмехнётся прощально - мол, чёрт с тобой.
Ты стоишь один над ручьями ни жив ни мёртв, и глаза наливает бессильная злая боль. Мост ложится на ясное небо тяжёлой волной, даже Город вынужден трепетать перед ним; мост ложится ковром у твоих запылённых ног. Пред тобою сама свобода падает ниц. Замолкает Город, и в наступившей тиши ты отчётливо слышишь песни с той стороны.
Да, ты прав. Никуда ты не убежишь.
Этот день не проникнет даже в страшные сны. Уходи, убегай. Забывай и живи легко, не пытайся запомнить что-то себе назло.
Да, из Города не уезжают - такой закон; и ещё из него не уходят - так повелось.
Тема от
ulidkovod - след на подушке.Танцевала всю ночь, невесома, легка, бела, голубые блики касались прозрачной кожи. Возвращаешься, думаешь сонно, что - боже, боже, а ведь падала так, что странно, что не умерла. Впрочем, смерть - это так обыденно, что не страшно, - сколько лет она вахту несёт за твоим плечом.
Танцевала всю ночь, невесомая и бумажная, непременно взлетая в небо на третий счёт.
Возвращаешься в тёплый уютный дом, как в сказку, а на коже - леденеющая белизна; ты дрожишь от усталости и непривычной ласки: этот дом умеет нежить и пеленать. Ты дрожишь и думаешь: завтра тебя осудят... Этот дом умеет гладить и целовать.
Ничего не хочешь, лишь одного: уснуть бы.
Измождённо, бессильно падаешь на кровать.
...а потом дом становится слишком дневным и жарким, и тебе уже душно и тесно быть здесь, внутри. Ты встаёшь и уходишь прочь невесомым шагом.
По подушке размазан холодный белесый грим.
Тема от
ulidkovod : такая старая игра.Такой забытый, усталый и старый мир, он запылён, он разрушен, смешон и наг. Он позабыл все собственные имена: он сто столетий не не говорил с
людьми. Обглоданный сотнями сотен голодных ртов, он дерзкой судьбе подставляет сухую кость.
Целуешь его, и дышится так легко, рождаешь в груди его ревностно-алчный стон.
Какая же старая, господи мой, игра - умершее, сгнившее вновь объявить живым: напомни о звуках тому, кто от них отвык, и всё - он твой злейший враг или верный раб. И если проснётся твой новый мертвец врагом, сумеет ли верный раб его победить? И кто обыграет, обманет, опередит?
Ты стравливаешь миры; ты сильней богов.
И ты молода, весела, хороша собой, по-детски беспечное счастье в твоих словах; и, кстати, не любишь никого убивать, жалеешь ненужных,
использованных рабов. Жалеешь их и потому отдаёшь их мне, и я их пристраиваю на своей груди, и всем им твержу, - дескать, ты у меня один;
и ты вся теплеешь, и сердце твоё в огне.
Какой же чудовищный, господи мой, геймплей... целуешь миры, словно спящих века принцесс; я вижу усмешку на белом твоём лице и знаю, что ты отвела уже роль Земле. Не то чтобы ты гениальный такой стратег, но так интересно бывает взглянуть вперёд...
Во мне что-то рвётся, сбивается, устаёт, и хочется бросить работу и улететь.
Какая же старая, господи мой, игра...
Тема от
ulidkovod - бешено бьётся.и самое время собираться и уходить
а ты наконец решаешься встать - не встаётся
это невнятно-кровавое там, в груди
бешено бьётся об острые рёбра
бешено бьётся
твой гений - умение вовремя замолчать -
давно угасает и работает с перебоями
и ты говоришь кровавому: получай!
и думаешь: будет больно
но нет, не больно
однажды ты станешь из тех, кто не верит в бога
и власть, и не ценит ни догадок, ни знаний
из тех, что воюют, взбешённые, за свободу
за громкое слово -
со всеми
друг с другом
с нами
lj crosspost
@темы: бложное, умирает зайчик мой