понедельник, 02 июня 2014
я прямо заранее представляю, как я скажу ей: вот, мол, представь себе, я написала тебе стихотворение — давно, ещё на майских, в Дубне, — и не показала. она возмутится, конечно, затребует.
можно ли вообще писать настолько личное? нет ли в небесной канцелярии специального человека, который за такое карает?
...Тоже бывает — ночью проснёшься с мыслью: что, право слово, за глупости мы несём, хватит уже себя ощущать мишенью,
наша разлука — не событие века, и никому от нас ничего не надо.
Если бы где-нибудь в мире и был Всевышний, Всемогущий и Виноватый Во Всём, — пусть даже неплохой во всех отношениях, —
разве мы можем хорошего человека попрекнуть неумением счёта в координатах?
(Этого я никогда не скажу тебе, и сонная злая мысль, развиваясь дальше, ни в какой момент тебя не нарисует —
«мы» здесь взялось от мысленной непривычки к вообще единичному местоимению.)
Сами-то мы как будто бы преуспели на необъятном поприще тех задач, за нерешение коих так строго судим,
Сами-то мы — ну, что мы умеем вычислить? стоит ли говорить, что гораздо менее.
Это заявка на счастье без всех условий, на уникальное право не строить планы, право везде, где угодно, ходить без спроса,
и мы ни на миг не надеемся, что получится, но, конечно, не сможем не попытаться.
Нужно всего лишь выдумать что-то новое, нужно всего лишь сделать самое главное, чтобы иметь возможность небрежно бросить:
пусть всемогущий, раз уж он всемогущий, сам за нас досчитает.