на тему Лузиной — без меня тебе, любимый мой
хранитель
Он говорит:
«Давай, пожалуйста, без обид.
Я устал узнавать, что опять у тебя болит,
я устал проживать с тобой твои серые дни.
Я хочу в сосновом бору собирать чернику,
я хочу в Нью-Йорке смотреть на ночные огни,
мне надоело тебя хранить».
И сперва без него ты, конечно, сама не своя:
за окном мерещится снайпер, а в пище — яд.
А потом решаешь: не так уж и страшен чёрт.
Психбольным, диктатором — кем можно стать ещё,
не надеясь на ангельское плечо?
Ты выходишь из дома — как будто выходишь голой
(что прижала руки к груди, что — прикрыла грудь).
И идёшь, и закладываешь город,
где ты сможешь кормить кого-то черникой с рук,
тот, где будут зажигаться огни ночами,
тот, который тебе больше ни для чего не нужен.
Ну вот разве — чтоб твой хранитель туда заглянул на
вечерний чай.
выделенная курсивом строчка является таковой, поскольку имеет сложное отношение к
Рибике. остаётся только надеяться, что он не против
хранитель
Он говорит:
«Давай, пожалуйста, без обид.
Я устал узнавать, что опять у тебя болит,
я устал проживать с тобой твои серые дни.
Я хочу в сосновом бору собирать чернику,
я хочу в Нью-Йорке смотреть на ночные огни,
мне надоело тебя хранить».
И сперва без него ты, конечно, сама не своя:
за окном мерещится снайпер, а в пище — яд.
А потом решаешь: не так уж и страшен чёрт.
Психбольным, диктатором — кем можно стать ещё,
не надеясь на ангельское плечо?
Ты выходишь из дома — как будто выходишь голой
(что прижала руки к груди, что — прикрыла грудь).
И идёшь, и закладываешь город,
где ты сможешь кормить кого-то черникой с рук,
тот, где будут зажигаться огни ночами,
тот, который тебе больше ни для чего не нужен.
Ну вот разве — чтоб твой хранитель туда заглянул на
вечерний чай.
выделенная курсивом строчка является таковой, поскольку имеет сложное отношение к
Рибике. остаётся только надеяться, что он не против